Наверное, уже и никто не помнит, что я обещала рождественскую "Записку".
Она совсем не веселая - это я сразу предупреждаю.)
Она фактически не похожа на то, что я придумала тогда.
И она писалась под рождественские мелодии, кушающие мой мозг маленькими аккуратными кусочками.
С рождеством вас!
Надеюсь, вам хоть немного понравится.
~ * * * ~
Мне было 20 и я хотела стать журналистом. В 20 мало кто не хочет стать журналистом, актером, или, на худой конец, каким-то там писателем или фотомоделью.
Вообще, если уж начистоту, я хотела быть кем угодно, главное, подальше от папаши, который спал и видел, как я буду стоять за стойкой, протирать бокалы, и таскать пьяным мужикам кружки.
Но знаете,
читать дальшеесли ты что-то хочешь, то шансы это получить как-то резко уменьшаются.
И вот, мне 20 - и я хороню отца на старом кладбище за чертой города. Мне всегда казалось, что в такой момент тебе все сочувствуют, жалось должна висеть в воздухе, как дым, или снег. Но тогда я чувствовала себя так, будто я единственный выживший человек на планете, а вокруг - плотный кокон напряженных, презирающих взглядов. А еще у меня ужасно мерзли ноги. И снег залетал в рот. Мне стыдно, что я помню об этом.
В этом милом городке всегда любили моего отца, и с давних пор не любили меня. Знаете, что-то вроде паршивой овцы в стаде. Особенно после того, как я уехала - у всех нашелся повод сказать "Ну мы же говорили, она совсем не такая, как Лиззи". Милашка Элли, которая закончила Принстон и вернулась домой - может быть, самая несчастная женщина в округе, с вечно пьющим мужем и дипломом преподавателя классической литературы. Я не хотела быть как она.
И, конечно же, я хотела продать бар. Я это поняла в первую же секунду по возвращению, когда взглянула на вывеску. Мой папаша никогда не отличался бурной фантазией, Full Glass - это все, на что его хватило, но мигнувшие буквы Gl в тот момент, когда мой взгляд на них устремился, решили все.
Полная задница. Я сидела в этом чертовом баре, сжав в руке стакан и впервые в жизни радуясь, что я в курсе, как обращаться с выпивкой. Бар без людей - это угнетающее зрелище, я вам скажу, особенно если в нем пару часов назад были поминки. Везде стоял полный бардак, но барная стойку я вытерла. Стойка всегда должна быть чистой - так говорил мой папаша в своих обращениях к моей совести, когда я филонила от обязательств в детстве.
А сейчас я считаю, кто мне больше предложит за то, чтобы снести эту идиотскую стойку вместе с баром.
Я изрядно пьяна, бросаю монетки в автомат и разговариваю с папашей, когда в дверь кто-то стучится. Танцующей походкой я иду получать моральное удовольствие, тыкая пальцем в табличку "закрыто", но за окном старик, а я еще помню, что старших нужно уважать. Незнакомых старших, по крайней мере.
В пустой зал влетает холодный воздух, и колокольчик истерично трезвонит, а я стою, прижавшись к косяку, в идиотской футболке и стаканом чего-то крепкого в руке. Я всегда была отвратительной дочерью, и никогда об этом не забывала.
Старик по всей видимости бездомный, и я уже пожалела о своем поступке, как вдруг он говорит "А старина Чарли что, заболел? Я вот зашел пропустить стаканчик." И вот с этого момента я помню все очень плохо. Будто бы я смеялась, а потом кормила его шницелем, приготовленным миссим Эджкомб, и жаловалась, что мне не с кем пить эгг-ног в эти выходные. А он хлопал меня по плечу и говорил "А, вы та самая Бетти? Чарли мне рассказывал, очень гордился своей маленькой леди".
Я пыталась завернуть ему все, что найду съедобного, и порывалась это куда-то тащить, господи, да я даже бар ему была готова подарить, этому незнакомому человеку, отнесшемуся ко мне по человечески, а не так, будто я ему что-то должна. "Так больше не заходить?" говорит он перед уходом, прижимая к груди пакет со снедью. "Я, знаете ли, привык, что иногда могу выпить по-божески. Чарли, упокой господи его душу, всегда понимал толк в выпивке".
И я впервые тогда задумалась, уверенна ли я в однозначном ответе.
Так что я просто сказала "Елка в окне на рождество", и подмигнула ему. И старик оправдал мои ожидания - подмигнул в ответ и ушел, шаркающей походкой, подволакивая правую ногу и оставляя меня наедине с мыслями и десятками полной стеклотары.
Я до сих по не знаю, что меня тогда убедило. Может, желание быть лучше. Может, тот факт, что я все-таки хотела, чтобы люди меня любили.
Но 25 декабря в моем окне светилась елка, а я мстительно думала, что миссис Харрисон прийдется печь на один подарочный пирог больше.
Мне было 20, и я владела баром. Этап "хотеть владеть" я пропустила, он бы не сработал.